— Ты чем-то озабочен? — спросила Жермена. — Ты считаешь, что тот человек в Нанте…
— Я ничего не знаю.
Она вскочила на диван и обвила мою шею своими прекрасными руками.
— Ну и что, дорогой мой? Даже если это и Кастэн, ты же знаешь, что я уже переступила черту и никогда не вернусь к нему.
Она тряхнула головой.
— Интересно, что мог подумать комиссар, видя нас вместе?
Я тоже подумал об этом, но без всякого страха.
— Ты молодая женщина, я молодой мужчина, а Кастэн был старой больной крысой. Из этих трех фактов вывод напрашивался сам собой.
Я пошел в душевую. Настроение из-за визита испортилось. Холодный душ немного остудил меня. Со стекающими по телу струйками я встал перед зеркалом и долго разглядывал свою рожу, рожу убийцы.
Глядя на себя с недовольным видом, я вполголоса завел:
— Ну, малыш Блэз, вот ты и влип. Тут одно из двух: или полицейский выдумал эту историю с отравлением, потому что заподозрил что-то неладное и захотел увидеть твою реакцию, или же мамашу Креман серьезно подозревают в отравлении своего муженька, и тогда эксгумации не избежать. Как ни крути, ты проиграл.
— Ты что-то говоришь? — крикнула Жермена.
— Нет.
— Мне показалось…
Я был без сил, хотя только что проснулся. Я чувствовал, что свобода моя иллюзорна. Вокруг меня сжимались стены, они раздавят меня…
Если бы, по крайней мере, я мог оценить ситуацию на свежую голову. Но нет, я должен продолжать валять дурака, разыгрывать комедию перед Жерменой. Для начала нам надо было поехать в Нант посмотреть на человека, который не мог быть Кастэном.
Движимый желанием исповедаться, я побежал в соседнюю комнату.
— Жермена!
Она была голенькой и занималась гимнастикой. Это было роскошное зрелище.
— Да, дорогой!
Я подошел к ней и обнял ее гибкую талию.
— Нет, ничего.
11
Мы приехали на вокзал Монпарнас. В зале ожидания я остановился с сильным желанием уехать. Но вовсе не в Нант.
— Послушай, Жермена, не стоит мне ехать с тобой.
Она не сразу поняла.
— Это еще почему?
— Ты должна явиться одна. Не можешь же ты опознавать человека, который, возможно, окажется твоим мужем, в компании с любовником.
— Хорошо, в больницу я пойду одна, но это не мешает тебе проводить меня до Нанта.
— Дорогая, это выше моих сил, клянусь тебе. Я так боюсь, что это будет он.
— Это не он.
Она казалась такой уверенной в себе.
— Кто знает…
В результате она согласилась С моими аргументами. Я посадил ее в поезд и ушел, даже не дождавшись его отхода.
Через три часа я остановился перед моей старой привокзальной гостиницей. Я понял, что для того, чтобы полностью понять ситуацию, мне надо удостовериться в точности того, что мне наговорил комиссар.
Действительно ли были слухи о так называемом отравлении старого Кремана? Если нет, то я должен быть настороже, так как это говорило о том, что полиция взяла меня на мушку. Я должен все предпринять для того, чтобы его эксгумация не стала для меня роковой.
Пока я ехал во взятой напрокат машине, прокрутил в голове множество вариантов, которые могли бы вытащить меня из этого дерьма. Я дорожил своим счастьем, оплаченным такой высокой ценой, и был готов на все, чтобы его сохранить.
Прибыв в этот город, где произошло главное событие моей жизни, я почувствовал, как на меня нахлынула прежняя тоска. Он показался мне еще меньше, чем раньше, еще невзрачнее.
Машину я оставил возле трансформаторной будки у гостиницы и поднялся на веранду. Служанка любезно поприветствовала меня.
— Что, опять в старые стены, месье Деланж?
— На несколько часов. Надо утрясти кое-какие дела.
Подлетел предупрежденный управляющий:
— Какой приятный сюрприз. Выпивка за мной, месье Деланж!
— Спасибо, в долгу не останусь.
Он прямо дрожал от любопытства:
— Что-нибудь новенькое по… тому делу?
— Нет, ничего!
— Вам что-нибудь известно о мадам Кастэн?
Его наивность была настолько наиграна, что он потупил глаза. Я похлопал управляющего по плечу:
— Не притворяйтесь, старина, вы же прекрасно знаете, что мы с ней живем вместе.
— Да, поговаривали…
— Говорят много и даже слишком.
— Я тоже так думаю. Вы счастливы?
— Очень! Женщина в двадцать восемь лет и мужчина в пятьдесят четыре навряд ли хорошая пара.
— Это уж точно!
— Мы нравимся друг другу и доказали это, вот и все.
Он кивнул:
— И вы правы.
— Однако мы не убивали Кастэна и не уничтожали его тело в негашеной извести…
Он покраснел.
— Никто этого и не говорит.
— Но все так думают.
— А, люди, вы же их знаете.
— Я знаю.
— Сейчас у них другое на языках…
Ну вот мы и подошли… Я вздохнул. В душе я предпочел бы, чтобы комиссар не солгал.
— Другое?
— Да, судачат насчет Кремана, вы помните того торговца недвижимостью?
— И что же?
— Считают, что он умер слишком быстро и как-то подозрительно. Злые языки уверяют, что к этому приложила руку его женушка.
— Что же, яд?
— Да.
— А что думает врач, вскрывавший его?
— Это доктор Буалье-то, спятивший старикашка? Конечно, он утверждает, что это идиотизм, что Креман скончался от перитонита. Посмотрим…
— А полиция?
— Я думаю, комиссару придется еще повозиться. Он ездил в Париж совещаться со своим начальством. Ясно, что если слухи подтвердятся, то будут делать вскрытие трупа. Да тут еще и служанка Креманов утверждает, что хозяйка посылала ее купить Порошок от колорадского жука! Хотя у них сад с галереей и гравий.
Теперь я узнал то, что хотел. Я был рад, что приехал сюда. Я знал, что мне предстоит сделать. Вот только — как?
* * *
Несколько часов напряженных размышлений привели меня к выводу, что имеется только одна возможность обеспечить свою безопасность. Для этого совершенно необходимо было вытащить труп Кастэна из гроба и как-нибудь избавиться от него. Интересная работенка! На первый взгляд она казалась почти невыполнимой. У меня не было навыков гробокопателя, и, даже если бы я нанялся опять в похоронное бюро, меня наверняка бы спросили, чего ради я разрываю склеп Кремана, когда полиция только еще собирается это сделать. Да, трудное дельце…
Я сел в машину и направился к кладбищу. Оно находилось за городом. С фасада его ограничивала автострада, с задней части — стена химического завода и с боков — пустырь, куда потом оно будет расширяться.
Вокруг не было сторожей. Ближайший дом находился в двухстах метрах отсюда, возле автострады.
То, что я затеял, было дьявольски рискованно, но выбора у меня не было. Если я не вытащу тело Кастэна, эксгумация докажет мою вину, так как поместить его в гроб мог только я.
Подумать только, в этой местности за год бывает больше сотни умерших естественной смертью, а меня угораздило наткнуться на единственного подозрительного. Не перст ли это судьбы? Одно убийство влечет за собой другое…
Я вернулся в город. В лавке на окраине я купил зубило, молоток, цементную замазку и большую отвертку.
Затем я вернулся в гостиницу. Там я крепко подзакусил и попрощался с управляющим, сообщив, что возвращаюсь в Париж. На самом деле я скрылся в глухом уголке за городом, ожидая наступления ночи.
* * *
Работая у Кастэна, я привык к мертвецам, но сердце мое билось сильнее обычного, когда в девять часов вечера я перелезал через ограду.
По счастью, если можно так выразиться, семейный склеп Креманов находился на другом краю кладбища, то есть далеко от дороги, возле пустыря. Я быстро добрался до него.
В темноте склеп выделялся белым пятном. Чтобы не дрогнуть в этой давящей душу обстановке, да еще и взяться за ту работу, что я надумал выполнить, надо было иметь крепкие нервы.
Тишину нарушали только резкие вскрики ночных птиц да отдаленные звуки клаксонов. Сырой воздух слипался в гортани… У него был привкус гари. На кладбище отвратительно воняло гниющей травой и мокрой землей. Это был запах самой смерти.
Я фыркнул. Поддаваться страху сейчас было совсем не время. А слово это лезло мне в голову, острое и леденящее, — страх. Мерзкий страх, делающий ноги ватными, сжимающий горло и сжигающий грудь.
Я встал на колени перед плитой склепа. Взяв зубило, я обмотал его своим шелковым галстуком, чтобы заглушить звуки ударов. Я никогда прежде не занимался такой работой, поэтому действовал довольно неуклюже. Несколько раз я, промахнувшись, ударял молотком по плите, и она зловеще гудела в ночи. Время от времени я переставал стучать, чтобы навострить уши, но каждый раз мне на лицо, как мокрое белье, падало холодное молчание ночи.
Пот тек по лбу и по спине, осколки цемента секли лицо. Первыми же ударами я разбил себе указательный палец на левой руке, и пульсирующая боль раздирала мне все предплечье. Хорошо ли, плохо ли, но с верхней стороны мне удалось отделить плиту от склепа. Оставались боковые части. Я с трудом разогнулся: от сидения на корточках у меня затекли ноги и спина.
